Мы снова раздобыли частицу нашего сокровища и снова продали его в Америке. Вернувшись в Австралию, мы принялись внимательно изучать эту пустыню. У нас ушло на это почти два года. Здесь мы открыли ту пещеру, в которой живет теперь ваш дядя и под которой проходит подземный источник. Затем мы приступили к работе. Через полгода в Кембриджский порт прибыло целое судно с турбинами и гигантскими динамо-машинами и всем прочим.

В течение того времени, что мы изучали пустыню, мы завели дружбу с дикарями. Это не трудно, так как дикари — те же дети. Разумеется, их нельзя стегать хлыстом, убивать их женщин и детей и выгонять их из селений, как это делали белые, явившиеся в Австралию.

А мы добились этой дружбы, т. е, вернее, не мы, а ваш дядя.

Я же был только его помощником.

Затем мы проложили здесь рельсы и стали подвозить материалы. Да, да, мистер, мы работали десять лет, пока достигли всего, что вы видите здесь. За это время мы постепенно и осторожно продавали частицы радия. У нас накопился миллион фунтов стерлингов, и Австралия продала нам весь этот участок земли. Конечно, правительство и до сих пор убежденно, что это — затея сумасшедшего. Но отчего же не извлекать из этой затеи ежегодно по миллиону фунтов.

Я посмотрел на американца.

— Вы думаете, это возможно?

Мистер Холльборн ответил совершенно спокойно:

— Если мистер Шмидт скажет мне сегодня, что он через месяц стащит с неба на землю Луну, то я буду уверен в том, что он сделает это. Он никогда не обещает того, чего не может сделать. — Мистер Холльборн встал: — Я думаю, нам пора домой. Скоро взойдет солнце, и мне нужно идти к машине.

Я остановил его еще одним вопросом:

— Сколько человек живет в «Пустынном городе»?

— Пятеро белых: мистер Шмидт, вы, я и два служителя.

— И это все население города?

Американец ответил совершенно серьезно.

— Это правящий класс. Но есть рабочие.

— Белые рабочие?

— Большинство — черные, есть и красные. Все они очень сильны, добросовестны, беспрекословно послушны, если с ними хорошо обращаться, и неутомимы. Эти рабочие: машины, турбины, динамо, трансмиссии… Лучший из них — подземный источник, питающий нашу силовую станцию и приводящий все в движение.

— И для обслуживания этих машин нужно всего пять человек?

— Нет, машины обслуживаю один я, иногда ваш дядя, слуги же нужны нам только для таких случаев, когда к нам приезжают гости вроде лорда Альбернун, придающие большое значение тому, чтобы в доме были человеческие слуги. Раньше здесь жило еще двести американских монтеров, которые оборудовали нам силовую станцию. Потом мы всех их отправили обратно.

— Зачем? Ведь дядя замышляет грандиозные работы.

— Да, но не следует иметь много соглядатаев. Этих рабочих набирали по пять человек из каждого города по всей Америке. Правда, они не придавали большого значения тому, что мы здесь делали. Они, так же, как и австралийское правительство, считали все это сумасшедшей затеей…

Мы заняли место в аэроплане. Солнце взошло. Это было изумительное зрелище.

Сперва над степью показалось темно-красное пятно, затем в вышине вспыхнули серебряные лучи, и все небо загорелось пестрыми красками.

В Австралии все делается не так, как везде. Здесь солнце не золотое, а серебряное. Это от тумана.

Рядом с нами послышался резкий свист бича и затем пощелкивание, точно кучер погонял лошадей. Я вздрогнул и невольно схватил американца за руку.

— Экипаж! Откуда здесь мог взяться экипаж?

Холльборн по качал головой:

— Совершенно невозможное явление.

Но звуки снова раздались, на этот раз еще ближе. Холльборн показал мне маленькую птичку, доверчиво сидевшую на ветке почти рядом с нами. Это из ее крошечного клювика вырывались такие звуки. Я едва успел прийти в себя от удивления, как снова вздрогнул: над самым моим ухом прозвучал звонкий, раскатистый смех.

Но к этому смеху присоединился и Холльборн.

— Не бойтесь, это тоже не человек. Это «смеющийся осел», как его зовет народная молва. Вот он сидит на дереве… Право, это вовсе не осел, а умнейшая птица на свете, которая высмеивает человеческую глупость.

Да, да, милый мой друг, вам придется привыкнуть к тому, что в Австралии все не так, как на свете.

На следующий день Холльборн показал мне все пещеры и ознакомил меня со всеми принадлежностями силовой станции. Затем он повел меня на кухню, где хозяйничал один из слуг, т. е. не столько хозяйничал, сколько наблюдал за порядком.

Посреди кухни стояла электрическая плита, вдоль стен на полках была выстроена в ряд всевозможная сверкавшая чистотой посуда.

Холльборн посмотрел на часы.

— Без четверти двенадцать. Хотите посмотреть, как будет приготовляться наш завтрак?

— С удовольствием!

Когда раздался первый удар часов, очаг пронзительно свистнул, и в тот же миг вся кухня пришла в движение. На конфорку очага соскользнула с полки кастрюля, над ней открылся кран, и из крана потекла вода; затем открылся другой кран, и оттуда посыпалось какао в порошке, уже заранее смешанное с сахаром. Затем кастрюля автоматически закрылась крышкой. Через несколько минут какао было готово, отодвинулось в сторону и дало место другим кастрюлькам, послушно прыгавшим с полок.

— Так у нас приготовляется все, — пояснил Холльборн. — Автоматические ножи режут мясо и бросают его на сковородку, автоматически открываются банки с консервами и приготовляются сами собой овощи. Машины безошибочно делают свое дело, но нужен человеческий мозг, который управлял бы ими, потому что думать они не умеют и из них нельзя создать искусственных людей.

Я посмотрел на американца и сказал нерешительно:

— Меня очень интересует один вопрос: кто был Венцель Апориус?

— Я не знал его, — ответил Холльборн, — я только много слышал о нем от вашего дяди. Это был великолепный изобретатель, но несчастный человек. Все эти машины — дело его разумами его рук. Но в конце концов эти же самые машины помутили его разум. Ему стало казаться, что он создал не машины, а чудовищных людей, которые погубят его, которые в заговоре против него… Ваш дядя хорошо знал Венцеля Апориуса, но не спрашивайте его о нем. Ему тяжело говорить об этом… Кажется, их связывало очень многое… Кажется, мистер Шмидт был женихом дочери Апориуса. Она умерла от желтой лихорадки через несколько дней после смерти своего гениального отца, и с те пор ваш дядя не поднял глаз ни на одну женщину. Если вы когда-нибудь увидите у него женский портрет — это портрет дочери Апориуса… Могу вам сказать еще одно: у вашего дяди есть дневник Венцеля Апориуса.

В голосе Холльборна зазвучали теплые ноты. Он положил руку мне на плечо:

— Вы должны следить за тем, чтобы вашего дядю не постигла участь его великого учителя. Он уже не молод, и в его возрасте человек не должен оставаться наедине с существами, которых он создал сам и которые оказываются сильнее его.

Я думаю, перед вами блестящее будущее!

Я лежал на диване в своей комнате. В настоящее время мне нечего было делать. Силовая станция работала самостоятельно, мистер Холльборн лег спать и советовал мне сделать то же самое.

— Когда вернется мистер Шмидт и прибудет Аллистер с инженерами, начнется жаркая работа, а пока осматривайтесь вокруг и отдыхайте.

Но отдыхать я не мог. Сон бежал от меня… Я чувствовал, что нервы мои с трудом выдерживают все пережитое за эти дни. Все, что случилось со мной, было невероятным и в то же время вполне естественным… Но мысль о почти живых, о почти одухотворенных машинах наполняла меня жутью, ужасом и в то же время восхищением… Мне показалось, что я сам — одна из частиц этих машин, что мне выпадает на долю выполнить вместе с дядей его гениальный замысел: превратить эту бесплодную пустыню в плодоноснейшую страну…

Дверь распахнулась, вошел мистер Холльборн.

— Вы не можете уснуть — я слишком много рассказал вам сегодня. Выпейте вот это.

Через несколько дней утром за завтраком Холльборн сказал мне: